Статьи // Ежедневный журнал
Этика и корпорации
Может ли корпоративная этика превалировать над этикой человеческой?
Елена Афанасьева
Скандал вокруг недопущения Ольги Романовой в эфир с последующим выдавливанием из телекомпании ее и ее коллег, руководивших информационной службой REN TV , вызвал в нашем обществе новую волну споров. Не о свободе слова – с нею в нынешнем российском государстве давно и все понятно. И не о сути телевизионных новостей – с ними тоже давно разобрались.
После большого числа интервью, которые Ольга Романова дала радио, газетам, журналам и интернет-изданиям, в общественном лексиконе снова всплыло словосочетание «корпоративная этика». Последний раз, помнится, оно всплывало летом 2004-го, в связи с предыдущим громким увольнением из эфира Леонида Парфенова.
Полтора года назад Парфенов сделал достоянием гласности тот факт, что из эфира программы «Намедни» тогдашним заместителем гендиректора НТВ Александром Герасимовым был снято интервью с вдовой Зелимхана Яндарбиева. Руководства телеканала решило, что Парфенов «вынес сор из избы», за что известный ведущий и был уволен. Впрочем, люди знающие понимали, что уволен Парфенов был, что называется «по совокупности». И в списке этих совокупностей первые места занимала далеко не вдова Яндарбиева, а сурдоперевод совещания Путина с силовиками во время Норд-Оста, репортаж о ежегодном президентском послании Федеральному собранию, когда по мановению компьютерной графики слушающий президента зал состоял из одних путиных, и репортаж со второй инаугурации, смонтированный с кадрами из «Сибирского цирюльника». Но вдова Яндарбиева стала удачным поводом для провоцирования ответной реакции журналиста. Реакция последовала, и Парфенов был благополучно уволен.
И если само увольнение Парфенова было однозначно воспринято журналистским сообществом как факт окончательного закручивания всех винтов и гаек в эфире федеральных каналов, то комментарии еще не уволенного Парфенова в печатной прессе и по радио оценивались по-разному. Помнится, даже такой демократ как главный редактор «Эха Москвы» Алексей Венедиктов утверждал, что нормы корпоративной этики должны действовать в любой корпорации, и что он лично уволил бы любого своего сотрудника, решившего комментировать в иных СМИ внутренние решения радиостанции.
Поводом еще раз вспомнить о «корпоративной этике» могло стать и отстранение от эфира того же самого НТВ Савика Шустера, случившееся через месяц после парфеновского инцидента, но уже при новом руководстве канала. Но споров о «корпоративной этике» в тот раз не случилось. Не случилось именно потому, что этика была соблюдена. Шустер, в отличие от Парфенова, сора из избы не выносил. Решение руководства не комментировал, не спорил по поводу якобы устарелости и не востребованности «Свободы слова», не ответил и на высказывания Кулистикова о том, что в его программу приходили лишь маргиналы. За что еще чуть более полугода продержался в мифической должности руководителя документального вещания НТВ.
И так продолжалось до тех пор, пока не востребованный отечественным ТВ Савик Шустер вместе со «Свободой слова» (в кавычках и без) не оказался на Украине. И уж оттуда на мой вопрос, заданный снова в эфире «Эха Москвы», ответил иначе, чем сразу после изгнания из эфира. Уже со стороны признал, что «профессионально и политически поступил не правильно», что «не надо было сразу делать ничего страшно драматичного, но надо было сказать, что «Свобода слова» закрыта, потому что нет свободы слова, а не по каким-то другим причинам».
Двумя примерами Парфенова и Шустера весы российской едийной корпоративной этики, казалось, были уравновешены. Хотя сам факт того, что в итоге Шустер оказался на Украине, перекашивал их в одну сторону и доказывал непреложную истины – соблюдай-не соблюдай корпоративную этику, все едино, захотят тебя из российских СМИ изжить – изживут.
Примеры Парфенова и Шустера показали, что на нашем медиарынке разговоры о корпоративной этике не более чем формальность. То есть, о внутренней кухне тех СМИ, в которых эта этика как писанное или не писанное правило существует, мы ничего и не знаем. Вопрос только в том, какова эта самая кухня. Если протухлых и прогорклых ароматов с нее не доносится, то и общественности, потребляющей изготовленные на той кухне медийные пироги, знать кухонные тайны ни к чему. Но что делать если блюдом, изготовленным на той кухне могут отравить клиента?!
Никто не утверждает, что корпоративная этика это плохо. Живут же по такому принципу многие издания, выстроенные на западный манер или являющиеся российской частью западных корпораций. Справедливости ради стоит сказать, что и старое, существовавшее еще при Гусинском-Малашенко-Добродееве-Киселеве НТВ, являвшее собой образец передовой демократической журналистики своего времени, за корпоративной этикой следило весьма строго. Никаких утечек с внутренней кухни в той корпорации не случалось. Как человек, написавший тонны статей об НТВ и бравший интервью у всех заметных персонажей того канала, могу сей факт подтвердить. И ни одного слова против своей компании, ни одного замечания в адрес руководства или коллег у тогдашних звезд и просто сотрудников НТВ за все их звездные годы не случалось. Может потому, что выносить сор из избы необходимости не было. Сор этот каким-то образом утилизовался внутри, а не переработанные отходы вылезли наружу только когда корпорация развалилась. Многократно сломанные герои того НТВ публично - через газеты, открытые письма, книги воспоминаний, заявления в милицию и обращения со сцены по ходу вручения премии «ТЭФИ» - стали выяснять свои отношения уже на втором (ТВ-6), а то и третьем (ТВС) сломе. Впрочем, к корпоративной этике это уже не имело отношения, поскольку формальная корпорация старого НТВ была давно порушена, а неформальная корпорация друзей единомышленников не надолго ее пережила.
Но вот в декабре этого года о «корпоративной этике напомнила Ольга Романова.
Могла ли Романова, все еще находясь в структуре REN TV , публично оценивать действия собственного руководства? Существует ли на российском медийном пространстве такое понятие как «корпоративное этика», и должно ли оно существовать? Эти вопросы звучали так часто еще и потому, что задавать вопросы существует ли ныне в России свобода слова, было бы уже не приличным, а комментировать уход Романовой из эфира как-то было нужно.
Когда в прошлое воскресенье сама Ольга и бывший главный редактор информационной службы REN TV Елена Федорова были гостями моей программы «Телехранитель» на «Эхе Москвы» словосочетание «корпоративная этика» не замедлило явиться в вопросах слушателей. Ольга ответила, что тот самый Леонид Парфенов, с которого все и началось, сказал ей фразу, которая сейчас ей особенно близка: «Так что ж тебя бьют, а ты молчи?».
Ольга, как и Леонид, не смолчала. Сочла, что зритель имеет право знать, какой именно информации он, зритель, был лишен в эфире. И пояснила, что и с прежним руководителем канала Иреной Лесневской споры по поводу сюжетов у нее и у многих корреспондентов случались едва ли не ежедневно. Но никому и в голову не приходило выносить эти споры на публику, потому что разговор шел на одном языке, а требования и решения Лесневской были всегда профессиональны и аргументированы, чего нельзя сказать о требованиях и распоряжениях руководства нового.
Теперь уж бывшая Олина начальница Елена Федорова добавила, что ситуация с «корпоративной этикой» та же, что и с законами: «Есть местные законы, а есть федеральные. Какой закон главнее? Федеральный! Есть внутренние законы корпорации, а есть Конституция Российской Федерации, статья 29 о свободе слова. И я считаю, что если происходит ограничение в подаче информации, которое нас заставляют делать, в этом случае внутренний устав компании менее важен, чем свобода слова».
Права уволившаяся с REN TV Лена Федорова. Вероятно, все же есть корпорации, в которых не может быть сугубо внутренней колокольни. Это корпорации, от деятельности которых зависит жизнь человека. Если врач, следуя внутреннему уставу лечебного учреждения, промолчит об эпидемии в больнице, то он останется в рамках корпоративной этики, но за рамками этики человеческой. Если эколог, исходя из ведомственных инструкций, смолчит о заражении воды или воздуха, угрожающих здоровью людей, то какой из него эколог. Если строитель не сделает достоянием общественности информацию о нарушении в ходе строительства, а после под обломками рухнувшей крыши погибнут люди, как в Трансвааль-Парке или в бассейне города Чусовой, то какие законы оправдают такого строителя – корпоративные или человеческие…
Журналист не врач, не строитель и не эколог. От не появления в эфире REN TV сюжета о сбившем насмерть женщину сыне министра Иванова и о многомиллионных бюджетных расходах на строительство очередного церетелевского шедевра ни один зритель не умрет. Сегодня. Но что будет с этим зрителем завтра? И должен ли журналист умолчать об умолчании, или он имеет право сказать зрителю и слушателю, какой информации его лишили?
История всегда повторяется дважды. И после разных опытов Парфенова и Шустера история эта показывает нам женскую версию того же самого конфликта. В эфире радио «Свобода» Марианна Максимовская сказала, что работает до тех пор, пока в эфир выходят материалы, которые она считает необходимыми и общественно важными. Но случае, если такие сюжеты не смогут дойти до зрителя, ведущая обещала поступить следующим образом: «Сначала напишу заявление акционерам, затем я либо получу, либо не получу на него ответ. Если нет, то я напишу заявление об увольнении. И потом уже пойду комментировать эту ситуацию». Только после увольнения, и не раньше.
Некогда называемая на старом НТВ «эталоном корпоративной солидарности» Марианна готова придерживаться своих принципов до конца и выносить сор из избы только после увольнения. Окажется ли ее опыт более успешным, нежели опыт Романовой и Федоровой - посмотрим. Не хочется быть Кассандрой, но боюсь, увидеть это придется слишком скоро…
