Работа на радио // 2015
1 марта 2015: 20 лет и 2 дня: убийства Влада Листьева и Бориса Немцова. Гости - Альбина Назимова, Эдуард Сагалаев, Нина Зверева (все по тел.)
Посмотреть и послушать эфир - http://echo.msk.ru/programs/tv/1501668-echo/
Е.Афанасьева― Добрый вечер! В эфире «Телехранитель», программа о сути телевидения, о тех, кто определяет и хранит эту суть. В студии Елена Афанасьева, и, как всегда по воскресеньям, говорим мы с вами персонах, программами, событиях и антисобытиях, которые влияют на то, каким наше телевидение будет сегодня и завтра. Сегодня у нас тема: 20 лет и два дня. Мы собирались говорить о 20-летии трагической даты убийства Влада Листьева, а вот жизнь внесла такие коррективы – два дня с убийства Бориса Немцова. Оба человек – один работал, создавал новое телевидение, второй на этом телевидении был гостем, героем настоящим много-много лет. И об этом мы будем говорить сегодня с близкими, с коллегами, кто работал и знал хорошо Влада Листьева и Бориса Немцова. У нас на связи сейчас будет вдова Влада Альбина Назимова. Здравствуйте, Альбина.
А.Назимова― Здравствуйте!
Е.Афанасьева― 20 лет, страшная дата. Еще раз высказываем вас свои соболезнования. Скажите, 20 лет прошло. Уголовное дело, насколько я знаю, уже много лет назад закрыто. Есть ли хоть какие-то новости, подвижки, шансы на то, что при нашей жизни это дело будет раскрыто?
А.Назимова― Вы знаете, если вы спрашиваете мое ощущение, насколько я догадываюсь, у меня была твердая уверенность в ту же секунду, что дело не будет раскрыто никогда и пока нет никаких причин, чтобы я каким-то образом стала сомневаться в этом своем убеждении. А то, что касается следствия, действительно, 10 лет оно велось с разным успехом, разными коллективами, группами, с разными руководителями. С разным успехом, потому что просто одни были патологически профнепригодные, какие-то решали, собирая информацию совсем другие задачи, поставленные перед ними их руководителями.
А по моему ощущению… Последний с кем я общалась, - это было 10 лет назад, - был человек, возглавляющий последнюю группу, занимающуюся реально сбором информации… Точнее даже, они не собирали, они уже выложили пазл, они уже поняли, через 10 лет, что такое телевидение в 95-м году, они поняли, кто чем занимался, у них уже была какая-то картина мира. Они добирали какие-то кусочки, судя по вопросам, которые они задавали. Но это случилось последний 9-й, 10-й год после того, как Влада не стало. И человек, который собрал эту картинку, дал мне понять, что он уходит, больше никто этим заниматься не будет, и даже бы, если он хотел, он бы не мог ничего никому сказать. Все.
Е.Афанасьева― То есть по вашим ощущениям не было никакой высшей воли на то, чтобы это дело было раскрыто?
А.Назимова― Абсолютно.
Е.Афанасьева― Значит ли это, что какие-то связи, ниточки ведут куда-то туда…?
А.Назимова― Ничего это не значит абсолютно.
Е.Афанасьева― А что это значит? Почему, если они собрали пазл 10 лет назад и примерно понимали, как складывается весь заклад по заказу убийства…
А.Назимова― Потому что им понадобилось 10 лет для того, чтобы понять, как работало телевидение, вообще, понять, что это такое. Это, заметьте, не закрытая организация, и не организация, в которой работает не 10 человек сильно засекреченных. Это всё у всех на виду. Можно было брать консультантов, можно было общаться с людьми. Надо было уметь перессориться практически со всеми наиболее важными свидетелями в течение первых лет просто даже не манерой общения, а как там было понятно, по вопросам, которые нам всем задавались, что по большому счету конкретно убийство Влада первые команды не волновало вообще. Вы знаете, в этом смысле есть люди, которые лучше меня владеют информацией, но просто я скажу общеизвестный факт, что одни из гильз – я не знаю, как правильно этот предмет называется, но, по-моему, гильза – вот одну из гильз нашел не следственный комитет на лестнице, а мои подруги, которые просто отмывали лестницу от крови.
Е.Афанасьева― Это Альбина Назимова, вдова Влада Листьева. Альбина, так трагически совпало 20-е убийства Влада и накануне убит Борис Немцов. Влад был знаком с Борисом?
А.Назимова― Я думаю, что профессионально – да. Вне телевидения – у меня нет информации. А профессионально, я думаю, конечно.
Е.Афанасьева― Сейчас совершенно стороннее ощущение человека, который был в той страшной ситуации, как родные Бориса, 20 лет назад, это убийство, как вам кажется, может быть раскрыто. Сейчас ситуация меняется или нет?
А.Назимова― Сейчас ситуация не меняется. Она сейчас изменилась за эти 20 лет очень сильно. Знаете как, у нас была вариативность информации 20 лет назад, поэтому даже, если нас пытались обмануть, мы имели достаточно возможностей узнать правду. Сейчас я не уверена, что у нас есть альтернативность информации, и все примут ту информацию, которую им дадут. А поверят в это люди или нет…
Е.Афанасьева― Но тогда все помнят эту реакцию, по крайней мере, коллег Влада, когда три крупнейших канала, если мне не изменяет память, а, может быть, и больше, прервали эфир, была черная картинка с надписью «Влад Листьев убит», то есть практически телевидение не работало, остановилось, и это производило колоссальное впечатление просто парализующий эффект был на всю страну. Сейчас, естественно, есть разные источники информации кроме основных каналов, но как вам кажется, реакция телевидения и общества, она меняется или нет?
А.Назимова― Меня удивило на самом деле, что не в первые сутки, но сегодня уже было много информации. Насколько она объективная и разносторонняя, мне сложно судить. То, что у людей опять, как и 20 лет назад ощущение этого липкого ужаса, тебя охватывающего со всех сторон как туман, это точно совершенно, поэтому люди в таком объеме вышли на улицу.
Е.Афанасьева― Альбина, за 20 лет изменилось телевидение. Влад задумывал какое-то телевидение, которое он начинал строить. Как вам кажется, это то телевидение, которое строил Влад или нет?
А.Назимова― У истории нет сослагательного наклонения, и точно за него я не бралась бы делать выводы. Я просто часто за эти 20 лет ловила себя на мысли, что, слава богу, что Влад этого не видит. Я имею в виду, что касается многих процессов, касающихся его профессии непосредственно. Но, с другой стороны, он хотел, чтобы телевидение смотрели. Он, в общем, любил именно телевидение как институт, наверное. И это была его жизнь, это была абсолютно всепоглощающая страсть. И он этим жил на сто процентов, они искренне хотел, не чтобы его смотрели или его программы, а чтобы вообще люди, смотря телевидение не принимали его таким, как он есть просто потому, что у них не было выбора, а чтобы это был хороший, качественный продукт. Вот в смысле продукта, безусловно, за 20 лет телевидение очень сильно изменилось в сторону, о которой Влад думал много.
Е.Афанасьева― Спасибо, Альбина. Еще раз наши глубокие, искренние соболезнования. У нас была на связи по телефону Альбина Назимова, вдова Влада Листьева. 20 лет назад его не стало.
А сейчас на связи по телефону человек, который, по сути привел Влада в эфир. Это Эдуард Сагалаев, на тот момент, когда Влад появился в программе «Взгляд». Он руководил молодежной редакцией Гостелерадио СССР. Эдуард Михайлович, здравствуйте.
Э.Сагалаев― Здравствуйте, здравствуйте, Лена!
Е.Афанасьева― 20 лет прошло. Вам кажется, когда-то это убийство может быть раскрыто?
Э.Сагалаев― Я думаю, что на самом деле я бы не исключал этого, потому что есть некоторые предположения насчет того, кто за этим стоит. И не только у меня есть, у Константина Эрнста, есть еще у других людей, но это нужна какая-то воля даже не политическая, а, в общем… очень сильная воля нужна для того, чтобы, так сказать…
Е.Афанасьева― А чья должна быть воля, Эдуард Михайлович? Уголовное дело 10 лет назад закрыли.
Э.Сагалаев― Органов, органов.
Е.Афанасьева― Кто может инициировать этот вопрос, чтобы снова открыли уголовное дело?
Э.Сагалаев― Его, собственно, и не закрывали, насколько я понимаю. Оно в таком, вялотекущем режиме существует. Просто, как мне кажется, люди, которые были в этом заинтересованы, они до сих пор влияют на ход событий. Но это только мои предположения, не более того. Я не знаю… С другой стороны, я думаю, что это вполне, может быть, что останется загадкой навсегда.
Е.Афанасьева― Страшное совпадение – нельзя это назвать, то, что 20 лет смерти Влада и 2 дня со дня убийства Бориса Немцова. Вам кажется, что в ситуации 20 лет спустя это убийство может быть раскрыто, убийство Бориса?
Э.Сагалаев― Должно быть раскрыто, но будет ли раскрыто? У меня в этом большие сомнения.
Е.Афанасьева― Я только что задавала Альбине Назимовой вопрос. Хотела задать вам. Телевидение, которое начинал делать Влад в 95-м, создавая новый канал и чуть раньше, еще вместе с вами в программе «Взгляд» и молодежной редакции – это то телевидение сейчас, о котором он мечтал или нет?
Э.Сагалаев― Частично да, потому что появились новые форматы, появились популярные программы, появились российские сериалы. То есть много того, о чем Влад мечтал и хотел бы сделать, все, что он мог бы сделать для телевидения. А в части информации, конечно, это не то телевидение, о котором мечтал Влад. Информационно-политические сейчас особенно программы, которые сейчас идут в эфире – ну это, мне кажется…Влад бы очень расстроился, мне кажется, если бы мог это видеть.
Е.Афанасьева― Спасибо Эдуард Михайлович. У нас на связи по телефону Был Эдуард Сагалаев, человек, который привел на телевидение Влада Листьева. Мы говорим о 20 годах со дня убийства Листьева, о двух дня со дня убийства Бориса Немцова в программе "Телехранитель". Во второй части программы у нас на связи по телефону Нина Зверева, тележурналист известный. Много лет работала вместе с Борисом Немцовым, снимала о нем фильмы. Через несколько минут мы будем говорить с ней. Сейчас новости.
НОВОСТИ
Е.Афанасьева― Мы продолжаем программу "Телехранитель". В студии Елена Афанасьева. 20 лет, два дня. 20 лет со дня убийства Влада Листьева. 1 март 95-го года это случилось, и два дня с убийства Бориса Немцова. У нас сейчас на связи Нина Зверева, известный тележурналист, которая, наверное, дольше всех из телевизионных людей знает Бориса. Здравствуйте, Нина!
Н.Зверева― Здравствуйте!
Е.Афанасьева― Я, насколько знаю, еще до телевизионной вашей карьеры и встречи с известным политиком, вы знали его как студента, аспиранта.
Н.Зверева― Он был заметной очень фигурой. Везде, где бы он ни был, он всегда был заметной фигурой. Вы же его тоже знали. Он всегда был в центре внимания. Поэтому даже в компании физиков – а мой муж входил в эту компанию и брат – он стал сразу заметной фигурой. Он работал в нашем научно-исследовательском радиофизическом институте и был очень ярким физиком и очень ярким свободным, веселым, кудрявым парнем, без тормозов такой.
Е.Афанасьева― В общем, вы наблюдали развитие этого человека. Он на ваших глазах стал депутатом, потом губернатором, потом вице-премьером. Вы очень много снимали его как журналист, делали фильмы, сюжеты. Как он менялся?
Н.Зверева― Хороши вопрос. Знаете, я сразу хочу сказать, что я скорее одноклассница – так себя чувствую, потому что все-таки уехал Борис в Москву, скажем, в 97-м, и с тех пор мы общались как родственники, родные люди: время от времени по юбилейным поводам, ну и через семью, потому что Жанна, Рая – близкие мне люди очень. Но если вы спрашиваете про то, как он менялся в Нижнем – он очень менялся. Потому что начал он с того, что – как мы все думали, что очень быстро можно изменить и отдельно взятые области и Россию в целом, и так вот мы все как-то делали достаточно мощно, без оглядки: и земельные реформы, и восстанавливали церкви и строили дороги – много, что делал Немцов в Нижегородской области, хотя сегодня, кстати, хотя сегодня на митинг там вышло несколько десятков человек. Для меня, как для нижегородки, это было, конечно, большое переживание.
Е.Афанасьева― В Нижнем Новгороде, да, на митинг?
Н.Зверева― Да. Та маленький был митинг совсем.
Е.Афанасьева― Неужели область, которую он возглавлял столько лет, его не помнит.
Н.Зверева― Ну, что делать? Он давно уже не возглавляет. А потом, знаете, когда он уехал, для многих это был удар, потому чтокак-то преемника не было. Наша область опять стала такая, достаточно провинциальной и болотной, отнюдь без всяких демократических реформ. Многие вещи пересмотрели, многие вещи просто не получились. Но он же пытался, он же хотел.
А менялся? – менялся в сторону именно выработки своего стиля. У него всегда был свой стиль, мне кажется. Он всегда слушал всех, а поступал по-своему. Он был такой, шел своим путем. Я сегодня, когда смотрела митинги – я болею, сейчас в Москве и не могла пойти никак – я была поражена: такое количество людей шли молча, столько цветов на мосту. Ужасно, понимаете… Вот вы по "Эхо Москвы" пускаете сегодня эту запись его, что я готов на любые жертвы, кроме как быть убитым. Он был такой живой, так любил жизнь, но при этом какую он оставил все-таки память. Из ельцинского призыва мы никого не помним, где кто сейчас находится из этих молодых губернаторов – там был Миша Прусак… - и где они все, как, что? А Борис остался такой мощной фигурой и неким символом протеста.
Я люблю русский язык как и вы, и даже слово «борись» - я думаю: как же здорово это придумано. И начинаешь про себя спрашивать: ну а ты где там что-то прогнулась, лизнула что-то, поддакнула… Конечно, он в этом смысле очень яркий пример сопротивления и своего мнения – это точно совершенно, хотя он очень любил жизнь. Я сегодня просматривала сообщения, и я любила говорить ему комплименты – он от меня этого и ждал – но мы общались уже по каким-то поводам человеческим. И я написала ему: «Боря, мы видали твою фотографию в проруби. Ты прекрасно выглядишь – все восхищались. Как тебе это удается?» Он написал: «Главное, Нина, адреналин». Я пишу: «Ну что – женщины, оппозиция, спорт – что для тебя адреналин?» И он пишет: «Главное, конечно, это оппозиционная деятельность – тут сплошной адреналин». Вот у меня это все осталось.
Е.Афанасьева― Сегодня такая трагическая дата: 20 лет со дня убийства Влада Листьева, совпавшая, и только что перед вами на связи мы разговаривали с Альбиной Азимовой, с Эдуардом Сагалаевым. Я им задавала вопрос: 20 лет, дело Влада не раскрыто; какое ощущение – это дело будет раскрыто или нет? Я имею в виду сейчас уже убийство Бориса. Какое у вас ощущение, Нина?
Е.Афанасьева― Вы знаете, меня берет, конечно, страшная злость, когда Маркин вдруг говорит, что какая-то коммерческая деятельность в Ярославской области. Господи, да если Боря сделал что-нибудь с какими-нибудь бюджетными деньгами, если бы он когда-нибудь что-нибудь украл, так неужели бы это они не нашли! Он действительно еще и в Нижнем поражал все, что как жил в этой двушке скромно и, действительно, жил скромно. Действительно есть политики, которые не воруют, - черт подери! – которые хотят действительно изменить жизнь к лучшему. Поэтому там очень много версий, которые бы я отмела. Там Лидия Шевцова вчера сказала замечательную фразу: «Убийство политика всегда политическое». И присоединяюсь к Эдуарду Михайловичу. Это зависит от желания и нежелание тех, кто делает у нас в стране все, и прежде всего, спецслужбы, конечно: раскрыть или не раскрыть.
Е.Афанасьева― Вы когда-то, насколько я помню, работали и со «Взглядом», вы Влада знали…
Н.Зверева― Я была собственным корреспондентом «Взгляда». Вы знаете, это была компания в эфире потрясающая. Потому что я же работала под руководством Эдуарда Михайловича, более того, он скромно умолчал, но ведь была ситуация, когда меня из горьковского-то эфира выгнали, а мы делали материалы о Борисе. Представляете, Лена, как было работать с молодым парнем, который на камеру говорил то, что думал, говорил весело и ярко и так хорошо собой – конечно, это был мой любимый телевизионный герой, конечно, все мы сошли с ума… Не было таких людей. Помните, как Горбачев впервые заговорил – как народ к нему потянулся, потому что человек начал разговаривать. А тут? Такой умница, физик, с мозгами, остроумный, образованный. Конечно, мы снимали с моим любимым оператором просто его с утра до ночи. «Вести» на меня ругались, что нельзя так много Немцова… Ну и правильно, наверное, ругались – я там действительно с ума сошла: очень много его снимала.
Но вот Сагалаев-то его показывал в эфире в молодежной редакции, когда его нельзя было показывать в Горьком, когда Немцов сражался против атомной станции теплоснабжения, на что его толкнула Дина Яковлевна, а сегодня Дина Яковлевна шла на митинге вместе с Жанной. Ей 87 лет. Какая у него сильная мама. И Дина Яковлевна ему сказала: «Боря, иди в эфир – объясни людям, что нельзя это строить». Боря пошел в эфир. Так началась его политическая деятельность. И, когда я позвонила Эдуарду Михайловичу, сказала, что у нас здесь такой парень, оппозиционер, яркий, но в эфире горьковского телевидения показывать нельзя. Эдуарда Михайлович говорит: «Отлично, будем показывать в эфире центрального телевидения. И то, что я готовила материалы – это где-то 86-87-й год, сразу после Чернобыля, после перестройки. Очень много материалов показывал Эдуард Сагалаев НЕРАЗБ.
Е.Афанасьева― Я спросила у Альбины - может быть, вы знаете – знал ли Влад Листьев Бориса?
Н.Зверева― Я уверена, что знали. Я же тоже знала Влада. Мы тогда… эти «взглядовские» ребята, они же в депутаты ходили… Влад-то сам не ходил.
Е.Афанасьева― Но Саша Любимов и Саша Политковский, да, ониже друзья были.
Н.Зверева― И Политковский и Любимов – они все были там. И это все была одна тусовка, и они, конечно, сбились в кучку, потому что там же полно было партийно-хозяйственных работников все равно. Даже в ту по-русскинародные депутаты наши, помните…
Е.Афанасьева― Тогда съезд ровно пополам делился на коммунистов и демократов, и это, естественно, была яркая ячейка молодых демократов.
Н.Зверева― И то, что он с Любимовым тогда дружил… и я входила в эту группу тоже, я же снимала их всех. Поэтому, безусловно, они там общались не только на съезда, а еще совершенно отдельно. Потом Любимов с компанией приезжал к нам в Нижний. Я освещала реформы. Это же было очень интересно. Была такая площадка экспериментальная. Действительно, то, что сказал, он пытался сделать. Он пытался создать новую экономическую политику, дать людям средства производства и частную предпринимательскую деятельность поддерживал, он действительно строил дороги, он действительно давал землю крестьянам. Конечно было сопротивление. Конечно, многое было не продумано. Самое главное было не продумано, что нельзя за несколько лет изменить Россию, которой столько лет вкладывали совершенно другие традиции.
Е.Афанасьева― Нина, мы сейчас прервемся на короткий выпуск новостей, - у нас еще теперь новости середины часа, в связи с ситуацией – и продолжим разговор. Не отключайтесь, пожалуйста.
Н.Зверева― Хорошо.
НОВОСТИ
Е.Афанасьева― Мы продолжаем программу "Телехранитель". В студии Елена Афанасьева. 20 лет с убийства Влада Листьева, два дня с убийства Бориса Немцова. На связи по телефону Нина Зверева, тележурналист, очень много лет снимавший Борис Немцова, работавшая с ним. Нина, Борис очень телевизионный был политик. Мало того, что он сделан именно этой волной нового телевидения – вы только что говорили о тех сюжетах, которые снимали, и той открытости, которая была на телевидении в конце 80-х, - но даже и потом все до сих пор помнят историю в эфире у Александра Любимова, когда Жириновский его обливал апельсиновым соком, а Борис в ответ. И в программе «Куклы», если мне не изменяет память, одой из самый колоритных кукол, очень узнаваемых, это был молодой вице-премьер Немцов.
Н.Зверева― Да, Лена, ведь что такое телевизионность – это харизма плюс искренность. А тут было и то и другое. Харизма помогла быть в центре внимания, когда не скучно все, что он говорит, думает в кадре…Веселый же всегда, неунывающий такой, и, конечно, искренний очень. Он просто поражал, он не боялся говорить то, что думал где угодно.
Е.Афанасьева― И дочери его Жанне передалось: яркая девушка, ведущая сейчас телеканала РБК, очень профессиональная, образованная и с папиной харизмой. В кадре работает. Наши искренние соболезнования и Жанне и детям, маме, конечно. Нина, вы, когда снимали фильм «Губернатор», и вы только что говорили, что, может быть, чуть больше чем надо снимали – когда снимаешь человека, героя, естественно, на его стороне, в него влюбляешься в героя своего. Вот сейчас, спустя какое-то время, вы у себя на сайте выложили этот фильм. Какими глазами вы смотрите на своего героя Немцова тогдашнего сейчас?
Н.Зверева― С большой любовью и нежностью. Это моя молодость, это хороший герой, хорошее кино, которое снимали НЕРАЗБ. Я вообще старалась без закадровых текстов работать. Мне казалось НЕРАЗБ. режиссер сделал очень грамотно. Знаете, конечно, герои не умирают, но люди-то погибают. Вот эти мишеникоторые сегодня люди повесили на свои спины. Я же не могу не думать о том, какой он здоровый, молодой со своими спортивными увлечениями, со своей любовью к женщинам и к людям, вообще. Герои не умирают, а человека нет. Он близкий человек, это часть моей жизни, молодости. Поэтому я смотрела и смотрю сейчас на любую фотографию – как ожог.
Е.Афанасьева― Есть ли какое-то желание или, может быть, уже обращение сделать сейчас какой-то фильм о Борисе.
Н.Зверева― Вы знаете, вчера, когда я выложила фильм – там много постов всяких, есть люди, которые его не любили – их много. Давайте скажем честно, Лена, 80% поддерживают Путина. Сегодня вышло 50 тысяч, но в Москве. Ну в Питере тоже много людей, но все равно, если мы возьмем сейчас рейтинг Немцова, то окажется, это совсем другие не значащие цифры, поэтому, кстати, есть такое убеждение у многих, что власти даже выгодно иметь такого оппозиционера – крупного, известного, которого Обама знает лично и так далее, и при этом непопулярного в народе. Нельзя, сказать, что он жутко популярен в народе – нет. Поэтому, я думаю, что то, что появляются разные после публикации фильма надписи – я привыкла к этому, и вы привыкли к этому, это нормально.
Но были надписи от соратников, которые в Москве с ним работали последние годы. Они пишут, что вы не знаете Немцова, Нина. Он там последние годы совсем другой. И, я думаю, что, наверное, другие люди будут снимать кино, потому что это тоже правда. Вот как у вас есть одноклассники, с которыми не виделись долго, перезванивались… Я не беру на себя смелость говорить, что я знаю, как он жил последнее время, чем жил, и пытаться что-то сделать… Просто того Бориса, которого я знала, кем он был – у меня много… я даже думала сегодня выложить. У меня же архивов много, все сохранилось. У меня есть видео такое: он на воздушном шаре. Гениальное видео снимал мой оператор, который тоже полгода назад ушел из жизни, вы знаете – Михаил Сладков. Он страшно боялся высоты – Миша, - но позвонил Боре. Это же был кошмар, Лена, он же нам не давал жить. Он же привык, что мы все время рядом: и в Чечню – с ним, и на воздушный шар – с ним. Но меня не взяли, потому что шар не выдержал моего веса. И поехал только Миша, человек, который управлял шаром, веселый такой путешественник, и Борис, который не боялся.
И вот он летел над городом и все время чего-то говорил и хохотал и комментировал. Миша все это снимал. Потом, слава тебе господи, сели – сами не знали, где. Но вот это ощущение полета прекрасно снятое камерой, этот парень веселый и мощный, которому ничего страшно, и он летит над этим городом и уже понятно, что это города ему мало, ему нужны другие просторы, другие масштабы. Сегодня, когда я видела эти толпы людей, я думал, вот Боря, в этом смысле ты получил масштабы и просторы, известность, масштаб – ну какому еще политику столько сейчас внимания.
Е.Афанасьева― Но я думаю, что вы выложите это видео и мы с удовольствием на сайте "Эха Москвы" его выложим.
Н.Зверева― Ну я буду потихоньку выкладывать.
Е.Афанасьева― Вот есть вопрос – я не объявляла сегодня наш телефон для sms, но повторю: +7 (985) 970 45 45. Те, кто его знает, вопросы все равно задают или реплики. Илья из Ярославской области задает вам вопрос: «Прошу прощения за циничный вопрос. Немцов – «сакральная жертва» для кого: для власти или для оппозиции?» - как вам кажется, Нина?
Н.Зверева― Мне не нравится слова «сакральная жертва». Как-то это не про него. И, вообще, мне не нравятся эти слова.
Е.Афанасьева― Тогда тот же вопрос, который я задала Альбине и Эдуарду Михайловичу. Телевидение, которое делал Влад, телевидение, на котором впервые – еще на региональном не пускали, на центральное уже пускали, было это веяние у моложеной редакции – это телевидение то, в которое впервые пришел в качестве героя Борис, и которое делал Влад, или сейчас это совсем другое?
Н.Зверева― Как он любил телевидение, как он рано понял, что его образ по телевидению - это то, что ему надо, что он это умеет, и журналистов очень любил. И, конечно, было то старое НТВ, в котором он, вообще, по-моему, дневал и ночевал. А потом, когда было СТС, фракция – он выступал, и мы смотрели его по телевизору. И мы смотрели, как он менялся даже, как-то становился солиднее, что ли. Я согласна с Эдуардом Михайловичем. В смысле сериалов, развлечений и модности, что ли ¬ та же программа «Голос» - мы же не должны об этом забывать, это все есть…
Е.Афанасьева― Телевидение, которое Влад хотел сделать, да, по качеству.
Н.Зверева― Да. Это то направление. Что касается новостей – их просто нет. Нету новостей. Но есть интернет, и мы там ищем по крупицам, по сайтам, смотрим десять сайтов, чтобы найти правду и чтобы составить собственной мнение. Поэтому, мне кажется, что телевидение это, прежде всего, объективная информация о том, что происходит вокруг нас. Это очень опасно – опасно очень несменяемость власти, очень опасна. Как бы там она любимой и сильной, и стабильной не была – это очень опасно для государства. Равно, как и опасно отсутствие прессы с разными точками зрения, взглядов. Сразу пропаганда и заказ. Вы знаете, я вчера была в ужасе от того, что центральные каналы непрерывно показывали Немцова…
Е.Афанасьева― Я как раз хотела задать вопрос вам. Наша с вами коллега Аня Качкаева написала: Надо было быть убитым, чтобы вернуться на телевидение, получить не «Анатомию протеста»…
Н.Зверева― Вы знаете, можно же задушить в объятиях, вы понимаете. Это тоже метод очень хороший. Можно задушить в объятиях. Можно сделать так, что все уже устанут на него смотреть…
Е.Афанасьева― То есть, вы думаете, что это попытка обратная власти как бы задушить в объятиях, растиражировать до такой степени, чтобы уже стало невмоготу от этого образа массовому населению?
Н.Зверева― Да. Ну и чтобы показать, что они тут ни при чем, как они его уважают, как скорбят. Черт знает, не знает. Может быть, мы уже вообще ничего… Нас приучили уже не верить. Наша первая мысль: не верю.
Е.Афанасьева― Да, нас приучили не верить.
Н.Зверева― И первая мысль, что во всем виноват Кремль – у нас это инстинкт возникает такой. Может быть, там действительно другая причина.
Е.Афанасьева― То есть вы вчера не поверили в искренность обсуждений: ни в многочасовом эфире у Соловьева, ни у Толстого?
Н.Зверева― Слушайте, там же очень хитро все делается. Я же это все вижу, я же знаю, как это все делается. Там людям, которых было раз-два и обчелся, которые пытались сказать, что оппозицию и так загнали в угол – тот же Виктор Лошак – так ему сразу не дают слова, а людям, которые говорят, что нужно ведущему – им дают слово, и много раз дают. Понятно, как это все дирижируется даже в прямом эфире. Ну более ювелирно, менее ювелирно. Но понятно, что на этом фоне… Интересно, а сейчас эти версии, что это Америка или Украина, внешний враг... Положат еще это в жертву таким образом, что это используют, и как добиться правды…
Е.Афанасьева― Сейчас в новостях мы услышали, что вместо той «Анатомии протеста», которая должна была быть, будет «ЧП. Расследование» тоже с версиями убийства, тоже не факт, что эти версии будут более вегетарианские,чем была «Анатомия протеста». Надо еще сделать поправку на то, какими бывают эфиры программы «ЧП».
Н.Зверева― Мне звонили. Тихие приятные голоса. Звали меня и на НТВ и всюду. Но хорошо, я еще болею и слышно по голосу, что болею…
Е.Афанасьева― Венедиктов рассказывал, что его НТВ пробовало звать.
Н.Зверева― И честно говорила, что я не могу идти на канал, где показывали «Анатомию протеста». У меня был друг, настоящий друг. Как я могла идти туда, где его шельмовали? Ну, как это? – Мы другая команда… Ну, хорошо, вы другая команда, ну значит, несите ответственность еще другие команды, поднимайте еще какую-то бучу внутри себя. Это я говорю ерунду, конечно…
Е.Афанасьева― Вера пишет вам: «Спасибо за фильм «Губернатор»». А Дмитрий Мезенцев спрашивает, чем еще запомнился Борис Немцов? Вопрос, наверное, на много часов эфира, а не на последние минуты, которые у нас есть.
Н.Зверева― Вы знаете, он всегда удивлял. От него ожидаешь одной реакции, а получаешь другую. И не так уж он был бронзовый, и не такой уж он был самоуверенный, как многим казался. Нет. Он умел внимательно слушать и иногда говорил такие фразы… Я помню, прилетел к нам Гайдар. И тогда было какое-то настроение… Боря так рос хорошо, и рейтинг был у него огромный и поддержка огромная, не только уже в нашем регионе, а по всей стране. И он сказал: «Видишь, Боря, я ж не умею общаться со старушками и, вообще, с населением, а ты умеешь». Он сказал: «Да, Гайдар, то, что население проголосовало – 5% за человек, который говорит «отнюдь» - это делает честь России». Он говорит: «Но тебе надо идти в президенты». Был тогда такой момент. А Боря сказал: «Ни за что никогда». Мы все спросили – почему? Он так четко сказал «никогда». Мы очень удивились – он был амбициозный очень. А он сказал: «Я никогда в жизни не буду посылать людей на смерть, никогда. И я знаю, что президент иногда должен это делать. Я никогда не буду этого делать». Я помню, мы даже замолчали все, настолько четко это было сказано.
Е.Афанасьева― Спасибо, Нина. Все-таки я надеюсь, что вместе и вы и те люди, которые снимали сейчас очень много материала про Немцова уже в последнее время, его в оппозиции, все-таки соберете в разные или в один какой-то фильм…
Н.Зверева― Мои архивы открыты. Когда делала фильм про него к 50-летию. Архивы открыты, их очень много. Это настоящий Немцов.
Е.Афанасьева― Спасибо вам, Нина. Наши искренние соболезнования друзьям, родным и близким. Я здесь в эфире приглашаю Жанну Немцову, ей, конечно, сейчас не до этого, но если Жанна найдет возможность прийти к нам поговорить об отце, будем ей крайне признательны, потому что она знает другого Бориса, другого человек, нежели его соратники.
20 лет со дня убийства, потрясшего тогда всю страну. Очереди от метро ВДНХ шли к концертному залу Останкино. Сегодня 50 тысяч человек шли к месту убийства Бориса Немцова. Я все-таки надеюсь, что при нашей жизни эти убийства будут раскрыты, и мы не будем больше в программе "Телехранитель" говорить о таких трагедиях. Елена Афанасьева, прощаюсь до следующего воскресенья. До свидания!
